Архив новостей
Философия и отдельный человек Петр Нешитов
Сдав зачет по социологии и профессиональной этике, я твердо решила сделать небольшое интервью с преподавателем, проводившим занятия. Потому что почувствовала в предмете что-то такое, что захотелось взять с собой, как будто мне приоткрылось небольшое окошко в необъятный мир философии, доступ к чему-то новому в самой себе…
- Это ваше стихотворение на меня действует так, что начинаешь слышать «Лунную сонату» Бетховена. Что вдохновляет вас? - Иногда стихи рождаются от общения с каким-то человеком или, наоборот, от невозможности с кем-то увидеться. Но часто пишу без внешнего стимула. Тогда хочется решить некую ремесленную задачу, например, освоить новую стихотворную форму или определенную интонацию. Это стихотворение родилось спонтанно. В нем есть шероховатости, зато удалось сохранить исходное настроение.
- Вы обмолвились однажды, что философия вам ближе, чем социология. Почему? - Она вошла в мою жизнь через шахматы, которыми я увлекся в двенадцать лет. Мой тренер, по образованию учитель истории, считал, что для того, чтобы стать сильным игроком, необходимо найти точки соприкосновения философии и шахмат. Он вводил философские понятия в шахматную теорию. Но какая-то склонность к размышлениям проявлялась и раньше. В детстве знакомые и друзья семьи иногда в шутку говорили родителям, что у них растет философ. На философский факультет Санкт-Петербургского университета я попал в какой-то степени случайно, поскольку в выпускном классе примерялся и к истории, и к филологии. Только после поступления на философский факультет понял, что нашел свое место. Чтение великих текстов и первые попытки написания своих давались трудно, но в этих занятиях не было и следа школьной скуки. Проучившись шесть лет и защитив в 2006 г. кандидатскую диссертацию, я стал преподавателем. Сначала читал религиоведческие и философские курсы, потом к ним прибавилась социология. При всем уважении к этой дисциплине я не могу поставить ее на один уровень с философией. Предельные усилия человеческой мысли, подлинные открытия нового совершаются в области философии, социология же – это наука служебная, хотя и имеет большое практическое значение.
-Как вы оказались в нашем университете? - Мне предложили преподавать здесь еще в 2003 году. Тогда я отказался, поскольку поступил в аспирантуру и хотел целиком посвятить себя науке. Но девять лет спустя меня снова пригласили в «Бонч». Здесь на кафедре философии работали коллеги, с которыми было интересно вести дискуссии, а преподавательская нагрузка не исключала возможности заниматься наукой. Это обстоятельство существенно повлияло на принятие решения. Педагогическая деятельность в высшей школе производна от научных исследований. Вузовский преподаватель – это не тот, кто пересказывает параграфы из учебного пособия. Он должен научить постановке исследовательских задач и их решению. И еще важнее – заразить студентов интересом к учебе, к знаниям. В «Бонче» возможности для исследовательской работы сохранялись дольше, чем в других местах, где я работал.
-Когда Вы поняли, что хотите быть преподавателем? -В школе я хотел стать профессиональным футболистом, потом шахматистом, потом строил академические планы…Собственно к преподаванию, сказать по правде, никогда не стремился. В аудитории я занимаюсь нужным и достойным делом, однако преподавание для меня – это компромисс, возможность сохраняться если не в науке, то рядом с нею.
-Значит, для выпускника философского факультета в обозримом будущем занятия чистой наукой невозможны? - Чаще всего так. Мне известно несколько примеров относительно успешной академической карьеры, в качестве исключений, подтверждающих правило: после философского факультета вместо науки приходится тратить большую часть времени на заботы о хлебе насущном. Благодаря социологии мы знаем, что за четверть века в постсоветской России втрое сократилось число научных работников. Мой случай входит в эту статистику. После защиты диссертации я работал в разных местах, в том числе, в Государственном музее истории религии. На второй год моего пребывания там научные отделы, занимавшиеся изучением уникальной коллекции, а также археологическими раскопками некрополей в Крыму и организацией научных конференций, были упразднены. Администрация предложила исследователям переквалифицироваться в экскурсоводы или хранители. Тем, кто сегодня поступает на философский факультет, не стоит ожидать легкого будущего. Впрочем, замечу, что, по счастью, люди, рожденные с любовью к истине, находят в самой способности ясно мыслить достаточную награду за житейские испытания и при всех невзгодах все-таки избегают худшего – презрения к себе за отказ от поиска истины.
- Вы не думали о том, чтобы заниматься наукой за рубежом? - В студенческие годы хотелось попутешествовать и, совмещая приятное с полезным, поучиться семестр-другой в каком-нибудь зарубежном университете. Тогда не сложилось. Сегодня мне нечего делать за границей в собственно научном смысле. В отличие от естествоиспытателей, которым для научного творчества нужна современная экспериментальная база, или от математиков, использующих универсальные искусственные языки, гуманитарий привязан к своей языковой среде и к той общественной реальности, в которой язык возникает и развивается. Поступить в докторантуру, например, в Финляндии, чтобы за несколько лет написать по-английски диссертацию, которая будет соответствовать усредненному международному стандарту – дело нехитрое. Но что это за цель для ученого – соответствовать усредненному стандарту? Наука требует содержательных открытий, новизны, оригинальности. Свобода мысли и сила выражения, позволяющие претендовать на достижение нового уровня понимания и объяснения, доступны гуманитарию только на родном языке. Если мне суждено сказать новое слово в философии, то оно будет сказано по-русски.
- А у философов принято ездить за границу, просто чтобы пообщаться со светилами мировой науки? - У большинства коллег для поездок нет возможностей, но кто-то ездит – для участия в конференциях, для работы в архивах. В немецких и американских университетах есть хранители философских традиций, люди, которые подготавливают комментированные издания классических текстов, способствуют их переводам на другие языки, своими работами привлекают внимание к великим именам. В то же время назвать этих добросовестных тружеников светилами науки было бы преувеличением, скорее – это «лампы дневного света». Еще меньше оснований величать светилами тех, кто с шумом и треском пытается преодолеть тяготение философской традиции, поскольку попытки эти одна другой неосновательнее и неудачнее. Благожелательное, но не восторженное суждение о состоянии мировой философии сложилось у меня благодаря чтению переводных и зарубежных публикаций, переписки с англоязычными авторами тематически близких мне текстов, личного общения с иностранными участниками научных мероприятий, проводившихся в России. Минувшим летом представилась возможность уточнить это суждение за границей. В июне в Тампере проходил Международный гегелевский конгресс, на который приехали сотни ученых из европейских, азиатских, северо- и латиноамериканских университетов и научных центров. Гегель – это вершина мировой философской мысли. Увидеть больше, дальше, точнее и стать сверхновым светилом философии сможет только тот, кто взберется на его могучие плечи. Судя по тем выступлениям, которые я слушал, и по опубликованным аннотациям остальных докладов, серьезных исследовательских амбиций ни у кого из участников не было. В основном доклады носили исторический характер, речь шла о формировании школ, об отдельных философах, о специальных терминах, а не о развитии философии как таковой. Оглядываясь на наше время через сто лет, философствующим потомкам не о чем будет вспомнить.
- Вы были студентом-«ботаником»? - Я старался хорошо учиться, честно выполнял всю учебную программу и одновременно понимал, что добиться настоящего результата можно, только сконцентрировавшись на каком-то отдельном научном направлении. К концу второго курса я определился: это было наследие Гегеля. Все остальное, включая знакомство с модными философскими опытами, многолетние экскурсы в раннюю историю старообрядчества или антропологический анализ священных текстов, служило воспитанию мысли для восприятия гегелевской диалектики. При этом с первого курса заметно сузился круг чтения художественной литературы, а с третьего совсем перестало хватать времени на футбол и шахматы. При этом благодаря родителям я имел возможность не отвлекаться от академических занятий.
- Какую литературу вы посоветуете студентам, сердцу и разуму которых философия не чужда? -Каждый автор, чьи тексты мы читаем на практических занятиях, по-своему интересен и на свой лад описывает нас самих. Когда мы читаем Платона, Декарта, Сенеку, Хайдеггера, важно иметь в виду, что все это – про нас. Чтобы осознать это, чтобы разобраться в самом себе и увидеть свою включенность во взаимосвязь сущего, нужно научиться замедлять работу мысли. Философские произведения следует читать в десять, местами в сто раз медленнее, чем художественные. «Тише едешь, дальше будешь» – это про изучение философии и развитие философского мышления.
- Мне близко следующее высказывание Григория Нисского: «Душа будет там, где жизнь свободна от всех необходимых трудов и не обречена им. Все это для нее не нужно и от всего этого она свободна. Ни для нее нет забот, ни другим она не доставляет их; в ее жизни нет места рабству и господству, бедности, благородству и незнатности рода... и всякому подобному неравенству. Мне кажется, для Григория Нисского современная жизнь – это некий образ «предателя сокровенной веры», которая дана единым Богом, поскольку невозможно уйти от вещественной реальности. Как в сегодняшнем мире человек должен жить и понимать жизнь, не нарушая суждения об истинном благе? - Григорий Нисский представил христианское понимание цели человеческой жизни. Думаю, с моральным смыслом его выказывания согласятся многие наши современники: неравенство людей по внешним признакам противоречит единству человеческой природы и поэтому так или иначе, рано или поздно, будет преодолено. Однако христианский метафизический контекст, в частности, враждебное отношение к земной действительности, приемлем далеко не для всех. Полагаю, что если нас интересует всеобщее взаимопонимание и согласие, следует рассуждать о смысле жизни без обращения к понятиям христианства или какой-то другой религии. Вообще, религия дает человеку культуру чувства и некоторую культуру мысли. Требуя уважения к своим догматам, религия воспитывает смирение, внимание, послушание; утверждая ценность сверхъестественного, она дает силы противиться естественному порядку вещей, когда он жесток и бесчеловечен. Тем не менее, сегодня подчинить свою жизнь религиозному воззрению невозможно без впадения в грубые и болезненные противоречия с окружающим миром и с самим собой. Безусловно, философский язык больше подходит для обсуждения мировоззренческих вопросов.
-Предлагаю вам блиц-опрос. Требуется отвечать быстро и кратко, не задумываясь. - Для философа, который приучал себя читать в десять раз медленнее обычного, лучше ничего не сказать, чем сказать наобум. Впрочем, попробуем.
- Вы можете отождествить себя с каким-либо литературным героем из отечественной или мировой литературы? - Быть может, Атос из «Трех мушкетеров»...
- Каков девиз вашей жизни? - Девиза нет. Возможно, еще не дорос до желаемых кратких и точных формулировок.
- Любимая книга? - Не одна. Сейчас открыл для себя романы Флобера – кроме «Госпожи Бовари», прочитанной в студенческие годы.
- Любимый фильм? - Экранизации Шекспира: «Гамлет» и «Король Лир» Григория Козинцева, «Ромео и Джульетта» Франко Дзеффирелли. Есть интерес к приключенческому жанру и к боевикам.
- Что ближе: социология или профессиональная этика? - Профессиональная этика, поскольку разработке этого курса было отдано больше внимания и сил.
- Любимое времяпрепровождение? - Нравится многое. Не нравится, когда отвлекают. Если бы я располагал своим временем, я построил бы жизнь по древнегреческому образцу, когда физические упражнения гармонично сочетаются с интеллектуальными.
- Что выбираете – познавательную лекцию или дискуссию, в которой рождается истина? - Познавательную лекцию.
- Страна, в которой Вы хотели бы побывать? - Ближний Восток – Израиль, Палестина, Сирия. Места, где зарождалась средиземноморская культура.
- Если бы Вы были не педагогом и философом, то кем? - Автором песенных текстов. Попытался бы общедоступным языком выразить лучшее, до чего додумалось человечество.
Беседовала Юлия Боголюбова - студентка группы РСО-63 с кандидатом философских наук, доцентом кафедры социально-политических наук - Нешитовым Петром Юрьевичем. |
Будь я Господь, создал бы я